Эстер осторожно отхлебнула кофе и пробежала глазами первую страницу «Политикен» – прочитав свежий выпуск газеты, Грегерс каждое утро оставлял его для Эстер. Она просмотрела первую полосу, немного полистала дальше, но читать ей не хотелось. Докса и Эпистема лежали на полу, свернувшись калачиками, и не выказывали ни малейшего желания отправиться на прогулку в холодную утреннюю темноту. Может, лучше послушать музыку?

Летом, еще до того, как рухнула вся ее жизнь, Эстер под руководством Кристоффера разучивала партию Недды из оперы Леонкавалло «Паяцы». Она не сумела даже приблизиться к самым высоким нотам – си второй октавы, если она правильно помнила, и ей не хватало воздуха для исполнения драматичной арии «Qual fiamma avea nel guardo» [7] , в которой Недда воспевает свою тайную, запретную любовь. Героиню охватывает интенсивно нарастающий страх – сложный, очень сложный для исполнения отрывок. Но попробовать было все же интересно. Воспоминание пронзило сердце, как и остальные воспоминания о беззаботном времени, предшествующем трагедии. Оценила ли она по праву предоставленную ей тогда возможность или ощущение полноты счастья захлестнулось очередными спорами и бытовыми проблемами?

Она откопала «Паяцев» на полке среди других пластинок с итальянскими операми. Старый добрый винил… Она была слишком стара для восприятия прогресса в области воспроизведения музыки, хотя постепенно приняла прочие усовершенствования, привнесенные миром цифровых устройств. Но только не в музыке. Пластинку, как и прежде, следовало осторожно вынуть из футляра и поместить на диск проигрывателя, и вот она уже вращается, подрагивая, а специальная щетка бережно счищает с нее пыль.

Вообще-то надо бы предупредить Грегерса о том, что она собирается слушать музыку. Грегерс, туговатый на ухо, проявлял удивительную чуткость слуха, в особенности когда дело касалось этой оперы. Отложив пластинку, Эстер направилась через коридор к комнатам Грегерса. Обе двери оказались закрыты.

Еще один положительный момент переселения заключался в том, что, лишившись возможности смотреть из окна на Клостерстрэде, Грегерс был вынужден выходить на улицу, чтобы быть в курсе внешней жизни. И прогулки пошли ему на пользу. Эстер подошла вплотную к двери в гостиную соседа. В комнате работало радио. Грегерс первым делом включал его с утра пораньше одновременно с кофемашиной, и, как правило, оно уже не выключалось целый день, пока Грегерс не укладывался спать. Постучавшись, она приоткрыла дверь.

Грегерс сидел в кресле, откинув голову с открытым ртом, звуки поп-музыки уютно обволакивали его. Эстер уже собиралась закрыть дверь, как вдруг он встрепенулся.

– Что такое?

– Ничего, Грегерс, я только хотела предупредить тебя, что собираюсь послушать пластинку…

– ЧТО?! – гаркнул он.

– Просто чтобы для тебя не было неожиданностью…

– Ох, проклятая шарманка, как я от нее устал! – Грегерс с трудом встал и выключил музыку. – По-моему, лучше бы они каждый день пускали в эфир «Мэдс и Монополия». Тогда я бы с радостью вносил абонентскую плату.

– Абонентскую плату вношу я, а не ты.

– Как по мне, так это самая настоящая служба психологической помощи! Вот, к примеру, взять субботний выпуск. Обсуждение одной из дилемм и тебе было бы полезно послушать, дорогая Эстер.

– Хорошо, при случае обязательно расскажешь…

– Им написала одна пожилая женщина. Ее взрослая дочь недовольна тем, что мать пьет вино, когда сидит с внуками. Она была рассержена – а что тут, собственно говоря, такого уж страшного? На протяжении последних двадцати лет она каждый вечер выпивает по полбутылки белого вина, так почему она должна отказываться от этой привычки из-за пуританских взглядов дочери? Тем более дочь сама постоянно запивает еду кока-колой. Неужели это причиняет меньше вреда здоровью?

– Видимо, есть резон в том, чтобы не напиваться до беспамятства, если ты несешь ответственность за маленьких детей? – С этими словами Эстер отстранилась и собиралась уже закрыть дверь.

– И это говоришь ты?!

– Насколько мне известно, у меня нет внуков. По крайней мере, с которыми я должна сидеть.

– Зато у тебя есть собаки и я! А что, если я упаду, а ты в это время пьяная в стельку? – От волнения на шее у Грегерса выступили красные пятна.

– Я никогда не напиваюсь настолько, чтобы не суметь набрать «112».

– Ну ладно. Кстати, участники эфира были согласны с тобой: бабуля проявляет безответственность и должна отказаться от алкоголя во время присмотра за внуками. Конечно, им легко рассуждать – сидят себе и умничают в прайм-тайм.

– Я что-то не понимаю: то есть ты считаешь, что эта дамочка должна и дальше глушить свое вино? Или как?

Грегерс взглянул на нее так, словно она прослушала какой-то важный момент.

– Речь идет об обсуждении, дорогая Эстер, о дискуссии. Вовсе не о конечном выводе. О, вот это здорово! – Грегерс прибавил звук на приемнике. – Клифф Ричард…

Грегерс принялся подпевать припев о том, что кто-то там с кем-то больше не беседует. Она тем временем осторожно прикрыла дверь и удалилась на свою половину квартиры. Эстер скользила нежным взглядом по полке с коллекцией пластинок. Пуччини, Верде, Штраус, Вагнер – она питала слабость к высокопарным произведениям. Но разве сама суть оперы заключена не в высокопарности? И в игре чувств, не подвергающейся цензуре. Она установила пластинку с «Паяцами» на круг проигрывателя, опустила иглу и прибавила звук. О, этот хруст, издаваемый иглой, попавшей в бороздку! В груди у Эстер разлилось приятное ощущение, какая-то юношеская неукротимость.

Она пересела на подоконник к своему остывшему кофе. Вдоль озера выгуливали детский сад, дети показались ей похожими на процессию пузатых карликов. Эстер улыбнулась, выпрямилась, облокотившись на подушку, и позволила увлечь себя вихрю скрипок.

Глава 2

– Открыто! – хриплым голосом отозвалась КП на стук Йеппе. – А, Кернер, это ты. Присаживайся!

Йеппе прикрыл за собой дверь, кивнул КП и сел на один из тех стульев из гнутого бука, жесткость которых ощущалась даже сквозь самые плотные штаны.

Осторожно отодвинув в сторону пустую кружку с надписью «Бабушка», КП взялась за стопку бумаг. Проработав комиссаром полиции уже более двадцати лет, в сознании коллег она полностью слилась со своей должностью. В ее кабинете было уютно и чисто, так бывает на рабочем месте, со временем ставшем для сотрудника вторым домом. В углу стояла целая коллекция длинных бамбуковых удочек, устремленных тонкими концами в низкий потолок и свидетельствующих о приближающемся уходе на пенсию хозяйки кабинета.

КП глухо откашлялась, прикрыв рот локтем, и послала Йеппе обреченный взгляд, тем самым сообщая ему, насколько утомила ее проклятая простуда. КП всегда была решительной и отстраненно благосклонной, даже когда, как в данный момент, предпочла бы лежать под одеялом, то и дело прибегая к помощи назального спрея. Йеппе нравился ее стиль руководства, в то время как многие считали такую манеру оскорбительной. В действительности в подобные моменты благорасположения она строго придерживалась официальных отношений. И не стоило обольщаться ее добродушной внешностью, мягкими щеками и проникновенными карими глазами в обрамлении густых ресниц. Несмотря на то, что она была похожа на миленькую безобидную мышку, суть ее была скорее орлиной, чем беличьей.

– Ты выезжал минувшей ночью на место, где было обнаружено тело бездомного? В парк Эрстеда.

КП скорее утверждала, нежели спрашивала.

– Да. Лима 11 позвонил мне около трех часов, и я выехал немедленно. Поговорил с Нюбо, сделал несколько снимков. Нам там делать нечего.

ПК нырнула носом в бумажную салфетку.

– Да, я в курсе. Патрульные, обнаружившие тело, уже предоставили отчет. После того, как бригада криминалистов закончила работать в парке, тело доставили в морг, где оно и находилось, пока сегодня утром представители судебной медэкспертизы не приступили к вскрытию. В целом, стандартная процедура.